Владимиру Григорьевичу Заку, заслуженному тренеру СССР, 11 февраля 2003 года исполнилось бы 90 лет. В его долгой и плодотворной тренерской деятельности привлекало внимание великое мно­жество подготовленных им шахматистов высокой квалификации, среди которых были гроссмейстеры В.Корчной, Б.Спасский, Л.Вольперт, А.Кочиев, А.Ермолинский, В.Салов, Г.Камский, много масте­ров и целый легион кандидатов в мастера. Среди учеников В.Г.Зака и автор этой статьи. По воле судьбы я работаю тренером по шах­матам и по прошествии времени имею все больше и больше возможностей оценить вы­соту достижений Владимира Григорье­вича в тренерской деятельности. Как-никак, истина познается в сравнении...

Не сразу он нашел свое призвание. Пять лет трудового стажа на ГОМЗе (это Государственный оптикомеханический завод, в дальнейшем, Оптико-механическое объединение — ЛОМО) рабочим, затем — институт, диплом инженера связи, достаточно успешная работа по специаль­ности. Но шахматы тянули к себе все боль­ше и больше. Со дня открытия шахматно­го клуба во Дворце пионеров он занимал­ся там с группой шахматистов пятого раз­ряда — это была работа по совместительству. Таким было начало его тренерской деятель­ности...

В 1941 году он ушел на фронт добровольцем и прошел почти всю войну с оружием в руках. Он не очень-то любил рассказывать нам об этом периоде своей жизни, а на мои расспросы о войне всегда от­вечал односложно или переводил разговор на дру­гие темы. О том, что у него были боевые награды, я узнал совсем недавно...

С Борисом Спасским, 1948 год

В 1946 году Владимир Григорьевич вернулся во Дворец Пионеров — уже надолго. Постепенно лю­бимая работа захватила его, и он жертвовал ради нее всем, как, впрочем, и другие педагоги, которые вместе с ним создавали шахматный клуб Дворца, прославившегося на весь Советский Союз. Чтобы целиком посвятить себя воспитанию новой шах­матной смены, пришлось отказаться от выступле­ний в соревнованиях (как это мне знакомо и близ­ко!). Зато результаты напряженной работы с моло­дежью не замедлили сказаться. За долгие годы тре­нерской работы В.Г.Зак вырастил множество силь­ных шахматистов, которые показывали выдающие­ся результаты. Эти успехи перечислялись во многих статьях, посвященных деятельности Владимира Гри­горьевича. Действительно, его до­стижения впечатляют. В чем же за­ключался секрет его успехов?

Команда Ленинграда — чемпион СССР среди юношей 1949 года.
Стоят: В.Корчной, Ю.Ганкин, А.Лутиков, Б.Спасский,
В.Кондратьев, В.Лявданский; сидят: С.Автономов, В.Зак,
А.Толуш, А.Геллер, В.Старухин и В.Захаров

Существует мнение, что ему бы­ло легче работать, чем другим тре­нерам, поскольку у него всегда ока­зывались наиболее способные уче­ники. Многие молодые педагоги считают, что раньше было легче работать, потому что тогда не бы­ло компьютеров и связанных с ни­ми проблем, и не надо было так на­прягаться, изучая теорию дебютов. И конкуренция раньше в шахматах в городе и в стране была не такая острая...

Наверно, в этих словах есть до­ля истины, но смешно списывать стабильные многолетние успехи выдающегося тренера на эти факоры.

Его практическая сила игры бы­ла около мастерского уровня, но, наверное, не это предопределяло его успехи, как он часто заявлял в раз­личных выступлениях и в своих книгах, посвященных тренерской работе. Гораздо более существен­ными факторами были его яркое комбинационное зрение, широкая эрудиция и искусство анализа. При этом, насколько я помню, он был не просто хорошо информирован в I области теории дебютов (что, кстати, было непросто именно в отсутствие компьютеров!), но и старался сам анализировать наиболее инте­ресные с его точки зрения вариан­ты — прежде всего, такие, в кото­рых борьба носила острый, дина­мический характер или было нару­шено соотношение сил, например, вариант Рубинштейна в сицилианской защите, ленинградский вари­ант защиты Нимцовича, некоторые разветвления системы Ботвинника и системы Нотебома в отказанном ферзевом гамбите. Многие его ана­лизы в области дебюта еще до сих пор цитируются справочниками и энциклопедиями. У него, как и у многих передовых тренеров того времени, были толстые тетради, в которых он сво­им мелким аккуратным почерком собирал дебют­ные варианты, выписки из журналов и турнирных бюллетеней и свои собственные разработки. Обычно В.Г.Зак старался сам все показывать, но иногда не хватало времени, и тогда он давал ту или иную тетрадь в руки ученикам (далеко не каждому выпадало такое счастье!). При этом он открывал тетрадь на нужной странице, но мы-то, пользуясь его доверием, лазили по всей тетради и переписыва­ли себе не только то, что он просил нас разобрать. Именно в этой тетради в конце 1960-х годов я впер­вые увидел анализы варианта защиты Грюнфельда 1.d4 ¤f6 2.c4 g6 3.¤c3 d5 4.¤f3 Ґg7 5.Јb3 dc4 6.Јc4 0-07.e4 a6, который много лет спустя стал называться венгерским и приобрел большую популяр­ность на самом высоком уровне. Как сейчас помню, он мне так понравился, что я сам начал играть чер­ными защиту Грюнфельда и очень удивлялся, поче­му у меня не получается...

С В.Захаровым, В.Корчным, Ю.Ганкиным, 1949 год

Меня всегда поражала высокая работоспособ­ность Владимира Григорьевича. Каким-то образом ему удавалось совмещать напряженную тренерскую работу с интенсивной литературной деятельнос­тью. Его первая книга «Ласкер» и сейчас высоко ценится квалифицированными шахматистами. Своим богатым тренерским опытом он поделился в работе «О маленьких для больших». Эта книга стала пре­красным помощником для многих начинающих и опытных шахматных педагогов, а также для роди­телей. Когда я начал работать тренером, для меня она долгое время служила настольной книгой, пока я не дал ее кому-то почитать. Очень много сил Владимир Григорьевич посвятил работе над моно­графией «Пути совершенствования», которая стала как бы продолжением его книги «О маленьких для больших». Без сильного преувеличения можно на­звать эту книгу ценным вкладом в шахматную лите­ратуру, посвященную обучению тренеров. Несмо­тря на небольшой объем и внешнюю неброскость, книга насыщена важными и полезными материала­ми, как для тренеров, так и для шахматистов, кото­рые хотят повысить свой класс. В этой работе за­тронуты важнейшие проблемы, к которым ранее на серьезном уровне практически не обращались. Не случайно эта книга выдержала два издания боль­шим тиражом в Советском Союзе, а также издава­лась за рубежом с некоторыми сокращениями.

С чемпионом СССР 1960 года В.Корчным

Очень красивая книжка «Я играю в шахматы» вышла у Владимира Григорьевича в соавторстве с детским писателем Я.Н.Длуголенским. Это была одна из первых попыток создать красочное пособие в игровой форме для маленьких начинающих шах­матистов. Эта книга выдержала еще два переизда­ния, но всегда была редкостью. Впоследствии поя­вились и другие пособия для детей в том же жанре, но книга «Я играю в шахматы» — одна из лучших.

Еще одна интересная книга, на мой взгляд, по­лезная как для юных шахматистов, так и для трене­ров — «Отдать, чтобы найти!» — вышла в свет в 1988 году, когда автору исполнилось уже семьдесят пять лет. В ней Владимир Григорьевич еще раз на интересных примерах рассматривает свои любимые разделы шахматного искусства, связанные с нестандартным соотношени­ем сил и интуитивными жертвами. Надо подчеркнуть, что Владимир Григорьевич всегда либо старался подбирать «свежие» примеры для своих книг, либо заново ком­ментировал те партии, которые уже когда-то появлялись в печати. Он был чрезвы­чайно щепетилен и всегда старался указы­вать авторов идеи или варианта, либо ав­тора фрагмента комментариев, без кото­рых он не смог обойтись в своих работах. Все печатные работы Владимира Гри­горьевича сделаны на высоком профессио­нальном уровне. С особой придирчивос­тью он относился к анализам вариантов и точности излагаемых фактов. Я помню, как он просил нас с Леонидом Юдасиным помочь ему проверить его анализы и оцен­ки вариантов в книге «Пути совершенствования». При этом он добивался, чтобы я тщательно все смотрел, а если ему казалось, что я невнимательно проверяю варианты, он был очень недоволен. Насколько я помню, нам тогда удалось найти не­сколько промахов в анализах, но в целом их было немного. При этом вызывал уважение подход В.Г.Зака к этой работе. Он не избегал длинных за­путанных вариантов (а компьютера у него, конеч­но, не было) и непременно хотел докопаться до ис­тины, не жалея времени и сил. Он старался быть объективным и никогда не подгонял оценку пози­ции под результат партии, не находился под впечат­лением имен и рейтингов. А сколько времени он провел в Публичной библиотеке, выискивая нуж­ные ему факты для работы над книгой о шахматис­тах Петербурга — Петрограда — Ленинграда! С особой тщательностью он подбирал и проверял факты шахматной биографии нашего города доре­волюционного периода. Именно этот раздел книги вызывает наибольший интерес, хотя в целом он был недоволен этой своей работой.

С заслуженными тренерами СССР
Г.Гачечиладзе и В.Карселадзе, Тбилиси, 1959 год

Вспоминая Владимира Григорьевича, нельзя обойти молчанием специфические особенности его характера, о котором давно сложены легенды. Всем были известны его высокая требовательность и строгость к ученикам, принципиальность в отноше­ниях с коллегами, педантичность и пунктуальность, но его уважали потому, что все эти качества выте­кали из его высоких требований к себе самому. При этом строгость не мешала часто быть предельно чутким и отзывчивым к людям. Он помнил дни рождения и житейские проблемы многих учеников и их родителей, старался по мере сил помогать, а если это было необходимо, то не жалел времени и обращался в любые партийные и государственные инстанции. Для него превыше всего были интересы дела, которому он посвятил свою жизнь. Он бук­вально выкладывался и мог поставить все на карту, если был уверен, что это даст необходимые резуль­таты. Он не жалел себя ради тех учеников, которых считал перспективными и был на все готов ради того, чтобы расчистить им дорогу. Вспоминается мно­жество случаев, когда он обращался в высокие ин­станции — в Спорткомитет города, России ради то­го, чтобы перспективных ребят допустили в какие-то соревнования — тогда престижных детских тур­ниров было значительно меньше, чем сейчас, — или улучшили их жизненные условия. При этом он не всегда точно рассчитывал последствия. Например, в конце 1974 года Владимир Григорьевич ради то­го, чтобы Алексея Ермолинского, тогда еще канди­дата в мастера, допустили в первенство СССР среди юношей сверх положенной для Ленинграда квоты, поехал в Москву и убедил тогдашнего государ­ственного тренера сборной СССР среди юношей А.А.Быховского предоставить дополнительное место для Ленинграда. Как это часто бывает в жизни, это принесло тренеру лишь дополнительные хлопоты. Из-за того, что на этом турнире Ермолинский не стал соблюдать режим (попросту говоря, исчез на целую ночь, предоставив своему тренеру только до­гадываться, где находится несовершеннолетний подросток, за жизнь которого надо было отвечать), между учеником и тренером разыгрался конфликт, который привел впоследствии к ухудшению отно­шений и разрыву. Любопытно, что через много лет уже опытный гроссмейстер Алексей Ермолинский, проживающий ныне в США, обрушился с резкой и уничтожающей критикой на страницах журнала «New in Chess», на мой взгляд, необъективной и чересчур эмоциональной, в адрес своего первого тре­нера и в качестве примера привел именно историю, связанную с конфликтом на том первенстве СССР, считая себя пострадавшей и абсолютно невиновной стороной. Действительно, реакция Владимира Григорьевича, которому в то время было уже больше шестидесяти лет, была слишком резкой: он отказал­ся анализировать с учеником отложенную партию, а после того, как она закончилась, высказал сожа­ление, что Ермолинский не проиграл ее и тем са­мым не был наказан за нарушение режима. Владимир Григорьевич все делал по максимуму... Думаю, что эта история стоила ему не одного года жизни. Впрочем, примеряя на себя эти обстоятельства, не представляю, что бы я делал на его месте. Мало кто из тренеров может спокойно переносить внезапное отсутствие учащегося на выезде...

С А.Кочиевым, Бельгия, 1972 год

Много лет спустя Владимир Григорьевич опять повел себя в соответствии со своим характером, когда на первенстве СССР у него случился кон­фликт с Рустамом Камским, отцом будущего гросс­мейстера. Надо еще раз подчеркнуть, что если В.Г.Зак считал какого-нибудь ученика способным, то для него он был не просто готов на все — он действительно делал все, что мог, и считал необхо­димым. В этом смысле, вероятно. Камскому было дано особенно много. Мало для кого Владимир Григорьевич так выкладывался — не столько в плане шахматных занятий, сколько в плане помощи в решении остальных вопросов, многие из которых даже и не были непосредственно связаны с шахмат­ными перспективами Гаты Камского. Известно, что Владимир Григорьевич, хотя и был безукориз­ненно вежлив с родителями учеников, старался по возможности не допускать неформальных отноше­ний, и, тем более, категорически не допускал, что­бы родители как-то вмешивались в учебный процесс. Но для Рустама Камского делались практи­чески любые исключения: он мог присутствовать на занятиях и даже предлагать тренеру темы и виды занятий. Видимо, Владимир Григорьевич считал Гату настолько талантливым, что готов был даже действовать вопреки своим взглядам — все больше и больше, по мере того как мальчик подрастал. А на том злополучном первенстве СССР, не найдя в очередной раз общего языка с отцом, Владимир Григорьевич понял, что дальше он не может поступаться принципами, и попросту уехал в середине турни­ра обратно в Ленинград...

Но гораздо чаще — и мы это видим из длинного списка титулованных учеников В.Г.Зака — его уси­лия увенчивались успехом. Здесь играли свою роль все качества: и педагогическое чутье, и жизненный опыт, и большие знания, и хорошее тактическое зрение, замешанное на грамотном понимании пози­ционных основ шахмат. Видимо, в этом, прежде всего, скрывался секрет успехов Владимира Гри­горьевича, его тренерский талант. И даже автори­тарный стиль работы, за который публично ругали В.Г.Зака многие его коллеги и ученики (почему-то, в первую очередь, именно те из них, которые доби­лись в шахматах высоких результатов, например В.Л.Корчной и уже упоминавшийся выше А.В.Ермо­линский), также способствовал высокой продук­тивности работы тренера. Последнее обстоятельство можно понять: если тренер действительно зна­ет, что хорошо, а что плохо для ученика, то авто­ритарное воздействие позволяет экономить время и удержать на определенном этапе юного шахматис­та от многих неудач, которые неизбежны при пре­доставлении излишней самостоятельности, напри­мер, в выборе и разработке дебютного репертуара.

Как вспоминает Галина Михайловна Чернякова, работавшая в Ленинградском городском Дворце пионеров директором с 1962 года на протяжении примерно четверти века, несмотря на сложный ха­рактер Владимира Григорьевича, к нему всегда от­носились с огромным уважением. Больше всего в нем привлекало то, что он боролся за нравственное состояние ребенка, знал его дом, быт, часто прихо­дил к руководству именно с проблемами ребят, ко­торым была необходима помощь, причем далеко не всегда это были его ученики. Он очень заботился о шахматном клубе Дворца, о его высоком престиже. Именно ему принадлежит идея организовывать массовые шахматные мероприятия в красивых за­лах Аничкова Дворца, часто с приглашением гросс­мейстеров для сеансов. Он организовал массовые соревнования младших школьников «Турнир на­дежд», которые раньше были очень популярными в нашем городе...

В первом ряду: Г.Камский, Д.Грудский;
во втором: С.Корт, Т.Кибрик, В.Плоткин;
в третьем: В.Г.Зак и М.Я.Грудский, Одесса, 1985 год

Действительно, Владимир Григорьевич был одержим работой и шахматами. Он выписывал почти всю периодическую шахматную печать и не жалел на это денег. Все остальное его интересовало значительно меньше, хотя он был человеком куль­турным и эрудированным. Из частых разговоров с ним я (как, наверное, и многие другие его ученики) почерпнул очень много интересного об этой жизни. Его поведение служило достойным примером для подражания. Порядочность, честность и воспитанность в сочетании с твердостью убеждений, чув­ством собственного достоинства, гордостью за то дело, которому он посвятил свою жизнь, не могли не вызывать уважение у тех, кто имел с ним дело. Его авторитет помогал собирать во Дворце силь­нейших шахматных мастеров Ленинграда для того, чтобы играть матчи со сборной командой школь­ников. Таких матчей и встреч с гроссмейстерами Владимир Григорьевич организовал очень много, и они производили на юных шахматистов сильней­ший эффект. Именно в таких матчах ребята набира­лись ценного опыта и получали важные сведения в ходе совместного разбора сыгранных партий.

Он обладал своеобразным чувством юмора, мог шутить в самых неожиданных ситуациях, особенно, когда был в хорошем настроении. Я часто вспоми­наю забавный эпизод, произошедший как-то раз тогда, когда Александр Васильевич Черепков по­хвастался перед нами (это было на командных со­ревнованиях школьников в Сигулде в 1972 году) карточкой «Спортлото» — тогда они только-только появились. Владимир Григорьевич, который уви­дел эту штуку в первый раз, попросил объяснить, что это такое. Александр Васильевич с удоволь­ствием долго и подробно объяснял, как он зачерк­нет правильно шесть цифр из сорока девяти и, мо­жет быть, получит много денег — и всего за 30 копе­ек (именно столько тогда стоила карточка)! Когда он закончил, последовало неожиданное заявление со стороны старшего коллеги: «Знаете, Александр Васильевич, если я когда-нибудь напьюсь до такого состояния, что все-таки куплю такую карточку, то первое, что я сделаю, когда протрезвею, — немед­ленно продам ее за двадцать или десять копеек, что­бы вернуть обратно хотя бы часть потраченных де­нег!» После этого возникла небольшая пауза sникто не ожидал от Владимира Григорьевича таких слов — которую сменил оглушительный смех всех присутствующих. Громче всех, кажется, смеялись оба наших тренера...

В своей книге «Пути совершенствования» Вла­димир Григорьевич посвятил целую главу особен­ностям работы тренера, его правам и обязаннос­тям. В отличие от других разделов этой книги и, вообще, всех работ В.Г.Зака, эта глава проникнута пессимизмом по поводу нелегкой тренерской жизни. «...Мрачных дней в работе тренера гораздо боль­ше... О нас судят не по работе, а по результатам нашей работы...» Эти и другие грустные, но откровен­ные сентенции если не потрясли, то удивили меня. Тогда я еще не имел никакого представления о тре­нерской доле. Теперь же на своем опыте я не могу не согласиться с моим учителем. Однако я уверен, что у Владимира Григорьевича не было оснований огорчаться ни своей работой, ни, тем более, ее результатами, даже при его высокой требователь­ности к себе... Тот вклад, который Владимир Гри­горьевич внес в развитие детских шахмат в нашем городе, в успехи ленинградской шахматной школы, в утверждение ее авторитета, — неоценим, а кон­кретных результатов его деятельности хватило бы на многих шахматных педагогов и тренеров.