16.08.2016 В.Маламед. ЗАРИСОВКИ

Владимир Маламед. ЗАРИСОВКИ

КОРЧНОЙ

Я познакомился с Витей в августе 1946 года – аж 70 лет тому назад. Наши отношения стали приятельскими после того, как я оказался первым, кто пожал ему руку и поздравил с победой в юношеском чемпионате СССР в 1947 году. Он это помнил довольно долго. В 1951 году я поступил в высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Э.Дзержинского. Как вскоре выяснилось, в то время в училище было немало курсантов, прилично играющих в шахматы и шашки. Но это никого не интересовало. Я пошёл к начальнику отдела физподготовки подполковнику Ткаченко и предложил ему организовать в училище шахматно-шашечную секцию. Сначала он встретил мою идею в штыки. «Товарищ курсант, – сказал он мне, – ты не туда пришёл. У нас тут морды бьют и железо поднимают. А ты... Какие-то шахматы и шашки...» Но когда я обрисовал перспективу получения медалей и дипломов на шахматных и шашечных соревнованиях Ленинградского военного гарнизона, Ткаченко призадумался и... назначил меня председателем шахматно-шашечной секции училища. Когда действительно стали приходить успехи на гарнизонных соревнованиях, отношение спортивного (и не только спортивного) начальства к нам резко потеплело. Особенно после того, как наша шахматная команда стала чемпионом гарнизона. После этой победы мой авторитет в шахматно-шашечных делах училища ещё более приподнялся, и я смог приглашать в училище шахматистов и шашистов для дачи сеансов одновременной игры. Из шахматистов я приглашал только Виктора Корчного.

Общаться с Виктором было всегда любопытно и в какой-то степени поучительно. Так, на одном из командных первенств СССР я спросил у Виктора, как закончится интересующая меня партия. «Откуда я знаю?» – ответил он. «Как это ты не знаешь? – удивился я. – Ты же гроссмейстер! А у белых, даже на мой любительский взгляд, значительное преимущество». «Володя, ты задаёшь странные вопросы. Если бы ты спросил меня, выиграно ли у белых, я бы ответил утвердительно. А ты спрашиваешь, как закончится партия. Понятия не имею!»

Наши хорошие отношения продолжались 18 лет. А потом... прекратились совсем. Подозреваю, что причиной такого охлаждения явилась моя неудачная и неуместная шутка. Я был на закрытии декабрьского чемпионата СССР 1965 года в Таллине и в беседе с шахматистами сдуру произнёс примерно такую фразу: "Что вы всё – Корчной, Корчной! Да я в его силу играю. А может, и чуть сильнее". Дело в том, что Виктор Львович в том декабрьском шахматном финале поделил 10-12 места, а я, месяцем раньше, 10-11 в шашечном финале страны...

А теперь случай, о котором рассказал мне Владимир Григорьевич Зак. Оказывается, у него с Корчным была в соавторстве написана книга, которая должна была выйти за границей. Но Владимир Григорьевич не хотел, чтобы упоминалось его соавторство, так как Виктор Львович в те времена был уже "злодеем", сбежавшим за рубеж. Зак договорился с Корчным, что авторство Зака в книге указано не будет, но гонорар они разделят поровну. Владимир Григорьевич очень переживал по поводу того, сдержит ли В.Л. своё устное обещание. И спросил мнение одного из знающих Корчного гроссмейстеров (его фамилия мне известна...). Ответ был таков: «Владимир Григорьевич, вы же знаете, что Корчной – редкая сволочь! Но человек он исключительно порядочный! Так что не беспокойтесь». Эффектная характеристика, не правда ли?

ЛУТИКОВ

Познакомились мы с Толей Лутиковым на закрытии первенств Ленинградского военного гарнизона. Он стал победителем шахматного турнира, а я – шашечного. Возможно, именно это, а также отсутствие разницы в возрасте, быстро сблизило нас. Мы с удовольствием при встречах общались друг с другом. Обсуждали шахматные, шашечные и другие спортивные новости. Беседовали и на другие темы. Особенно Толя любил рассказывать (а я, каюсь, слушать) о своих ночных похождениях и связанных с ними приключениях.

Однажды произошёл такой случай. Шахматная команда нашего училища (6 досок), капитаном которой я являлся, играла в очередном первенстве гарнизона. Согласно регламенту соревнований, после 40 ходов партии присуждались. Присуждение проходило довольно примитивно, на глазок. Сторона, имевшая материальное преимущество, как правило, признавалась победившей. Если возникали споры, то организатор соревнований (и он же – главный судья) мастер спорта Леонид Иванович Шамаев предлагал сесть за доску капитану команды и сам доказывал правильность решения судьи матча. Когда закончился последний тур, мы отставали от первого места на одно очко. Правда, партия нашего Лёвы Шевелёва должна была присуждаться. Увы, в отложенной позиции у чёрных, которыми играл Лёва, не хватало качества. Судья, обслуживавший матч, объявил, что присуждает победу белым. Но Лёва подошёл ко мне. «Володя, скажи Леониду Ивановичу, что я категорически не согласен. Ничью я здесь всегда сделаю. Думаю, что и ты тоже». (Лёва имел первую категорию, а я – вторую). «Может быть, и так, – ответил я своему товарищу. – Но ведь эта ничья нам ничего не даст. Какая нам разница? Отстанем мы на очко или на половинку?» «Для команды, действительно, нет разницы. Но в случае ничьей я беру чистое первое место на своей доске».

Что делать? Пошёл я к Шамаеву. Тот предложил сесть за доску. Мне удалось трижды защитить позицию Шевелёва. «Хорошо, ничья», – сказал Л.И. И тут я обнаглел. «Нет, Леонид Иванович. Если я, второкатегорник, делаю в этой позиции за чёрных три ничьи подряд в игре с вами, мастером, то, согласитесь, я могу предполагать, что у чёрных выиграно?» «Володя, предполагать ты можешь всё, что угодно. Но выигрыш показать не можешь. Ведь так?» «Так», – грустно согласился я. В этот момент в турнирном помещении показался Лутиков. Он подошёл к нам, спросил, о чём мы спорим, и, взглянув на позицию, рассмеялся. «Леонид Иванович, – сказал он, – неужели вы действительно не видите, что у белых вдрызг проиграно?» «Да всё я вижу, Толик, – вяло улыбнулся Шамаев. – Но мне очень не хотелось затягивать турнир ещё на один день. Теперь придётся устраивать матч за первое место».

Этот матч мы выиграли. Совершенно неожиданно с разгромным счётом 6:0! Так восторжествовала справедливость.

УРОК ЭСТЕРКИНОЙ

Более 70 лет тому назад я стал регулярно ходить на занятия в открывшийся при ДПШ Московского района Ленинграда шахматно-шашечный кружок. Правда, занятий, как таковых, там фактически не было. Руководитель кружка Сергей Дмитриевич Петров просто не имел возможности их проводить. В частности, отсутствовала даже демонстрационная доска. А о шахматных часах мы вообще ничего не знали. В помещении, которое занимал кружок, всегда было очень много мальчиков и девочек самого разного возраста. Дети, изголодавшиеся (увы, изголодавшиеся и в прямом смысле этого слова) во время Великой отечественной войны по играм и развлечениям, с большим удовольствием и азартом играли как шахматы, так и в шашки. Сергей Дмитриевич едва успевал заносить результаты в многочисленные таблицы. Раз в 2-3 месяца он объявлял, что на этот раз турнир будет квалификационным. Выполнившим установленную норму (не менее трёх раз!) делалась очередная запись в квалификационном билете. Так, с течением времени, я почти одновременно выполнил норму на третью категорию и по шахматам, и по шашкам. Видимо, и в дальнейшем я бы понемногу двигался вверх в обеих этих играх. Но произошло непредвиденное.

С наступлением лета наш кружок в ДПШ закрывался на каникулы, а во Дворце пионеров именно в это время проходили крупные соревнования. Ни одного их них (в качестве зрителя) я не пропускал. На юношеском первенстве РСФСР по шахматам я подружился с одним из участников этого турнира Витей Стрекаловским. Во время одной из своих партий Витя сделал ход и куда-то вышел. Я увидел, что он забыл переключить часы. Недолго думая я подбежал к его столику и нажал на кнопку. Владимир Григорьевич Зак, бывший главным судьёй турнира, поймал меня и хорошенько (так и следовало!) отшлёпал по рукам. Обидевшись, я убежал из турнирного зала в соседнюю комнату. Там с группой шашистов проводила занятия Р.С.Эстеркина (15 июля этого года исполнилось сто лет со дня ее рождения). Заметив, что я бесцельно шатаюсь по комнате, она неожиданно предложила: "Мальчик, хочешь сыграть со мной в шашки?" Удивлению моему не было предела. Сергей Дмитриевич нас такими предложениями не баловал. Я робко сел за доску и... одну партию проиграл, две закончились вничью. И одну ВЫИГРАЛ! У ПРЕПОДАВАТЕЛЯ! И тут меня осенило: "Оказывается, я хорошо играю в шашки. Гораздо лучше, чем в шахматы!" В тот же вечер я собрал всю имеющуюся у меня шахматную литературу, отнёс её в библиотеку, где обменял на "Курс дебютов", написанный шашечными мастерами Л.Потаповым и Л.Раммом.

В 1980 году я был капитаном шашечной команды Ленинградского военного округа. Женскую доску у нас представляла Р.С.Эстеркина. Я спросил у неё: «Ревекка Самойловна, как могло получиться, что я, несмышлёныш, смог сыграть тогда с вами 2:2?» Она рассмеялась: «Володя, ведь это был простейший педагогический приём. Ну, выиграла бы я у вас все четыре партии. Увидела бы я вас после этого хоть один раз?» «Очень сомнительно», – ответил я.

В 1975 году, после увольнения из наших славных Вооружённых Сил, я поступил на работу во Дворец пионеров. При первой же встрече я рассказал В.Г.Заку о ситуации, произошедшей почти за 30 лет до этого. Владимир Григорьевич был очень удивлён («Неужели я мог так поступить с мальчиком?») и расстроен («Значит, я помешал вашему дальнейшему шахматному росту...»). «Владимир Григорьевич, как известно, всё делается к лучшему. Не отшлёпай вы меня тогда – не исключено, что я бы не добился ничего путного ни в шахматах, ни в шашках».

РАММ

В этом году – 110 лет со дня рождения Л.М.Рамма и 70 лет (1946-1950) со дня занятия им должности директора ГШК им. М.И.Чигорина. Лев Моисеевич был остроумным человеком. Так, на вопрос, какая игра сложнее – шахматы или шашки, он отвечал: "Это не шашки. И не шахматы. И даже не стоклеточные шашки. Сложнее всего игра в подкидного дурака. Там нужно помнить все карты". После ухода на пенсию Л.М. любил играть лёгкие партии в Екатерининском саду. После чего приходил во Дворец пионеров и говорил тренерам шахматного и шашечного отделений: "Какие, оказывается, замечательные наши игры, когда не нужно думать о набранных очках и занятых местах!"

Особенно интересен был для меня его рассказ о том, как его проверяли представители горкома партии. Передаю его рассказ – как я его запомнил.

«Приходят как-то ко мне в ЦШК с неожиданной инспекцией из горкома партии. Были они в клубе часа три. Походили по всем помещениям. Побеседовали и со мной, и со всеми находившимися в тот день на месте работниками клуба. Ничего не сказали и ушли. А через неделю приглашают меня в горком. Вхожу в указанный мне кабинет. За столами сидят 6-7 человек с угрюмым выражением лиц. Задают мне первый и, как оказалось, единственный вопрос: "Объясните, пожалуйста, почему у вас в клубе нет портретов членов Политбюро ЦК ВКП(б)?" Я почувствовал себя, как при игре в блиц. Отвечать нужно немедленно. Перебираю варианты. Что ответить? Что в клубе есть портреты всех чемпионов мира, СССР и Ленинграда? Явно не годится... Отвечаю: "Виноват". Заулыбались мои оппоненты. Значит, "сыграл" правильно. Действительно, отделался строгим выговором по партийной линии. А могло быть гораздо хуже».